За полтора тысячелетия существования степных империй накопилось достаточно сведений об их внутренней жизни и внешней политике. Наше исследование, как мы уже говорили, ограничено темой государственности номадов XIII в. с акцентом на традиционных институтах. Поэтому разбор источников будет произведен с учетом степени достоверности их сообщений об организации управления.

Прежде всего проанализируем источники, разделив их на группы сходных между собой элементов. Сопоставимость компонентов любой системы зиждется на наличии у них общего признака. У таких сложных материально-духовных образований, как исторические источники, можно найти много признаков, выступающих в качестве критериев для классификации. Применительно к поставленным проблемам введем следующие показатели: способ кодирования информации (анализ по этому критерию наиболее распространен в науке); этнополитическая принадлежность авторов; время создания источника.

Европейская наука исследует древнюю и средневековую историю кочевников уже более двухсот лет. С накоплением источников расширялась проблематика, однако долгое время внимание ученых было сосредоточено на отдельных конфедерациях и государственных образованиях номадов. Кочевые державы, которые сменяли друг друга в степях от Дуная до Амура, рассматривались каждая отдельно, без учета традиций, преемственности, в частности, в социально-политическом устройстве. Лишь в последние два десятилетия стали появляться суждения о необходимости комплексного анализа истории кочевников, преодолении дескриптивности характеристик тюркских и монгольских ханств. Эта проблема была поставлена как советскими, так и зарубежными авторами, но в дальнейшем почти не разрабатывалась советской наукой. Тем не менее отдельные высказывания по этому вопросу встречались в литературе неоднократно, и, несмотря на абсолютную неразработанность темы, как это ни парадоксально, уже можно составлять ее историографию. Поскольку пристальный интерес к аспектам преемственности стал проявляться только с 60-х гг. нашего столетия, а в более ранних работах ссылки на них эпизодичны, представляется нецелесообразным членить историографический очерк по общепринятому хронологическому принципу. Будет удобнее это сделать, в ракурсе отдельных крупных проблем.

Поскольку в нашей работе разбирается государственный строй державы монголов, необходимо обратиться к источникам, содержащим сведения о первоначальных учреждениях, созданных ее основателями для управления подданными. Как известно, Темучин начал борьбу за всемонгольский трон, будучи еще мелким степным князьком. Окружив себя преданным войском, он сумел образовать самостоятельное владение (сначала под протекторатом кереитского Тоорила Ван-хана). В 1180 г. соратники-нукеры провозгласили своего вождя ханом с почетным личным титулом Чингис. Таким образом, его улус был конституирован. Тогда же произошло первое распределение административных должностей: были назначены четверо «обязанных носить лук и стрелы» (хорчи), трое «кравчих» (баурчи), по одному «заведующему» отарами, кибитками, прислугой (чэрби), двое «конюших» (актачи), трое смотрителей табунов и четверо разведчиков. Через несколько лет, после разгрома кереитов, Чингис произвел комплектование своих отрядов в десятичные подразделения (по 10, 100, 1 тыс., 10 тыс. человек), увеличил число чэрби до шести и сформировал гвардейский корпус. Не много е изменилось в этой структуре и после каганской интронизации 1206 г.: произошло окончательное утверждение десятичной системы, были назначены командиры крыльев и воинских отрядов. Единственное крупное нововведение — учреждение поста верховного судьи (гурдерийн дзаргучи), им стал татарин Шиги-Хутуху, ведавший к тому же и раздачей уделов нойонам.

Чтобы учреждения, существовавшие в предшествующие времена, обрели новую жизнь в настоящем, нужно было хорошо знать их назначение и структуру. По каким же каналам перемещались сведения о них? В отношении кочевой государственности таких путей было по крайней мере четыре: письменная история, историческая память (фольклор), традиционные правовые нормы и государственная практика.

Информация письменных сочинений

Многовековая письменная историография имелась на соседних с Монголией территориях, прежде всего в Китае. В династийных хрониках содержится множество сведений по домонгольской истории северной степи. Значит ли это, что монголам было известно их содержание?

Прежде всего отметим, что правящие круги Китая учитывали богатый дипломатический и военный опыт прежних китайских династий, использовали его в своих отношениях с кочевниками. Для одних кочевых правителей устраивались нравоучительные экскурсы в историю хунно-ханьских отношений, другим, побежденным, навязывалось хуннское военно-административное устройство, владения третьих сопоставлялись с державой хунну.

Выше мы выяснили, что для осуществления завоевательных планов феодализирующейся монгольской знати, пресечения ее сепаратизма, удержания в узде зависимого населения правителям нового государства требовались социальные и административные институты, которые могли быть переняты от предшествовавших кочевых империй. Однако монголы, только начав свою государственную жизнь, не владели достаточными навыками в применении этого опыта. Необходимо было найти тех, кто мог бы помочь построить полноценное государство. Поэтому окружение Чингис-хана искало советников, в том числе среди представителей тюркских народов, расселявшихся по территории Южной Сибири, Средней Азии, Казахстана и Восточной Европы. Кроме того, монгольское правительство привлекало людские и материальные ресурсы названных регионов как основу успешного ведения войн, прежде всего с Китаем.

Для изучения организации управления в государстве необходимо прежде всего рассмотреть, кем и каким образом осуществлялась верховная власть. Во главе Монгольской империи стоял монарх-Чингисид. Основными компонентами концепции монархического правления являются, вероятно, следующие: внешнее оформление власти монарха (титулатура и придворный церемониал), обоснование ее (легитимизм) и осуществление (компетенция государя). Рассмотрим по порядку все эти пункты.

Титулы правителей

Каан (хаган) — монархический титул у монголов XIII–XIV вв. — пришел в Еке Монгол улус из раннего Средневековья. В форме «каган» этот титул существовал у сяньби, жужаней, авар, тюрок-туцзюэ, сеянь-то, уйгуров, кыргызов, хазар, ранних киданей и других тюркоязычных и монголоязычных народов IV (V?) — XI вв. Судя по «Тайной истории монголов» и «Джами ат-таварих», в XII в. звания «хаган» и «каан» носили предки Чингис-хана — Хабул, Амбагай, Хутула и изредка предводители других племен.

Мы уже говорили о том, что принципы организации одних государств передавались по различным каналам к другим. Наиболее устойчивой оказывалась информация об основных компонентах военно-административной структуры. К таким компонентам относятся этнотерриториальное деление (система крыльев), взаимоотношения между правителями-главнокомандующими крыльев (соправительство), порядок замещения поста главного хана. Данная глава посвящена выяснению вопросов: каким образом традиционные элементы государственности номадов отразились в устройстве империи Чингисидов? Каковы исторические прецеденты и источники происхождения этих институтов в Монгольской державе XIII в.?

В государствах, созданных народами евразийского степного пояса, часто имело место «раздвоение» территории. Она делилась на две части-крыла (обычно западную и восточную) с особым правителем в каждой из них. Феномен деления на крылья уже неоднократно подвергался анализу, отмечалось широкое распространение этого явления в истории — и не только кочевников. Среди факторов, приведших к возникновению такого членения, исследователи называют пережитки первобытной дуально-фратриальной системы.

Во всех касавшихся соправительства работах рассматривалось действие данного института до XIII в. О Монгольской империи упоминалось вскользь, и авторы, как правило, ограничивались общей констатацией наличия в ней признаков соправительства. Из авторов, специально посвящавших свои труды средневековой монгольской истории, вероятно, только бен Шпулер уделил внимание этому институту государственности. Он признавал, что соправительство, часто практиковавшееся в ранних тюркских ханствах, встречалось и у Чингисидов, но лишь как спорадическое, эпизодическое явление в улусах Джучидов и Хулагуидов XIV–XV вв. Поскольку соправительственные отношения имели место в большинстве крупных политических образований номадов, то мы вправе считать такие отношения присущими государственному строю кочевников, традиционными для него. И эта традиционность соправительства побуждает искать признаки его в державе Чингис-хана и ее улусах.

В военно-административном отношении Монгольская империя состояла из крыльев и улусов. Улусная система уже столь часто анализировалась историками, что я решил не выделять для нее специального раздела в книге, но остановиться на категории более высокого порядка — крыле, состоящем из нескольких улусов.

Как уже говорилось, Монгольское государство делилось на центр и крылья — правое (барунгар) и левое (джунгар) при формальном старшинстве восточных (левых) ханов над западными (правыми). Теперь поставим вопрос: ранг какого из крыльев у монголов считался выше? Обратимся к мнению авторитетных авторов. Абулгази: «По понятиям монголов, левая сторона почетнее правой, потому что сердце есть царь в государстве тела, а сердце бог устроил на левом боку». Пэн Дая: «Самым почетным считается центр, за ним идет правая [сторона], а левая [сторона] считается еще ниже». Между данными констатациями нет противоречия. Для монголов и некоторых тюркских народов традиционной была южная ориентировка, при которой восток оказывается слева, а запад — справа; у китайцев же, ориентировавшихся на север, наоборот — справа восток, слева запад. Значит, более высокий статус — у джунгара. Но был еще и центр.

Этот вопрос не относится непосредственно к сфере административного строительства, но логически вытекает из его принципов. Компетенция правителей определяла и их права на высшую ступень иерархии в империи. Наследование престола в империи и улусах не было законодательно оформлено, значит, оно регулировалось традицией. В одном пункте ученые солидарны: хан реально или формально избирался на курултае. Но основания для избрания нового государя трактуются по-разному. Одни исследователи полагают, что кааном или улусным ханом становился «достойнейший из Чингисидов», указанный в завещании предыдущего правителя. Другие считают, что на троне мог оказаться любой Чингисид в силу своей принадлежности к правящему роду. Третьи придерживаются мнения, что на царский венец имели право в первую очередь старшие родственники. Четвертые утверждают, что сын наследовал отцу. Наконец, некоторые исследователи вообще отказывают монгольской государственности в четком порядке престолонаследия. Интерес историков к этой, казалось бы, частной проблеме показывает ее значение для понимания особенностей государственного устройства Монгольской державы. Диссонанс мнений демонстрирует неполную изученность данной темы. Поскольку в источниках не зафиксированы какие-либо нормы по этому поводу, то приходится, так же как и при разборе соправительства, опереться на отдельные факты и выделить из конкретных ситуаций общие и особенные черты наследования. Прежде всего следует установить, кто имел принципиальное право и возможность обладать монаршим саном.

Анализ государственного строя Монгольской империи позволяет сделать некоторые выводы в конкретно-историческом плане в отношении кочевой государственности XIII в. Анализ же государственных традиций позволяет вывести отдельные теоретические, общеисторические положения с аргументацией, в основном построенной на конкретике восточного Средневековья.

Обращалось внимание лишь на те явления, которые могли быть рассмотрены в качестве традиционных для кочевого мира. Остались в стороне многочисленные аспекты внутренней организации Монгольской империи, необычные для прежних держав номадов. Это главным образом перенятые из покоренных стран элементы податной системы, организация административного аппарата, особенно на местах, в улусах. В соответствии с очередностью задач, сформулированных во Введении, резюмируем результаты их решения.

Для большинства российских читателей название средневекового государства Золотая Орда ассоциируется с мрачной эпохой «монголотатарского ига». В школах и вузах учащимся до сих пор внушается представление о периоде 1230–1470-х гг. как о времени жестокого порабощения Русской земли завоевателями, высасывания ими соков из многострадальной Руси. Ханские баскаки выколачивали дань — «царев выход», князья садились на отчие столы не иначе как по ярлыку ордынского хана-«царя», кровожадные татарские всадники совершали набеги на мирные города и селения… В общем, получается жуткая картина бесправия и унижения, длившихся без малого два с половиной столетия.

Этот исторический штамп, впитанный поколениями российских школьников и студентов, уходит корнями не просто в официальную имперскую историографию по главе с великими Карамзиным и Соловьевым. Такое отношение к Золотой Орде, ее правителям и жителям формировалось русскими интеллектуалами уже в XIII в. и объяснялось мировоззрением, кругозором, политическими и культурными стереотипами средневековых авторов. Дело в том, что летописи (главный источник, из которого мы узнаем о тех далеких временах) составлялись по большей части в духовной среде. Священники и монахи отображали современную действительность сквозь призму привычных для них библейских образов и аналогий.

Первоначально понятие «золотая орда» использовалось, вероятно, как название парадного ханского шатра. В таком качестве оно фигурирует в восточных текстах еще в XIII в., а на страницах русских документов появилось во второй половине XVI в. — уже как название татарского государства («Златая Орда», «Большая Орда Златая»). До того сами русские называли Монгольскую державу просто «Ордой» или «Татарами». Официальным же ее наименованием служили словосочетания «Улус Джучи» и «Великий Улус».

Начало существования Золотой Орды было положено в 1224 г., когда Чингис-хан отдал в управление своему старшему сыну Джучи Хорезм и Восточный Дешт-и Кипчак (современный Казахстан). Джучи устроил себе резиденцию где-то в среднем Прииртышье. В 1227 г. он умер. Двое сыновей Джучи, Орду-эджен и Бату (Батый), возглавили многочисленное потомство своего отца (Джучидов). Орду-эджен являлся старшим по возрасту и считался высшим по рангу; он властвовал над степными просторами теперешнего Восточного Казахстана. Бату достались поволжские кочевья и те земли далее на запад, что были завоеваны в результате походов 1236–1241 гг.

Четырнадцать сыновей Джучи оказались разверстанными между двумя крыльями, а население обеих половин Золотой Орды было разделено на мелкие улусы — удельные владения Джучиевых потомков.

Права на улусы всех степеней даровались ханскими ярлыками. Все земли государства считались собственностью рода Чингис-хана-Джучи, и хан являлся главным распорядителем в земельных вопросах; формально такими же правами он обладал и в отношении скота и имущества своих подданных. «Все настолько находится в руках императора, что никто не смеет сказать: "Это мое или его", но все принадлежит императору, то есть все имущество, вьючный скот и люди», — писал о порядках в Монгольской империи итальянский дипломат XIII в. Плано Карпини.

Большая часть жителей Золотой Орды в XIII в. оставалась язычниками. Во многом религиозная политика диктовалась примером и заветами Чингис-хана. Основатель Монгольской империи не выделял ни одной религии и с одинаковым почтением относился к приверженцам всех вероучений, а любых священнослужителей считал посредниками в общении с божественными силами. Ордынский хан Берке хотя и стал мусульманином, но не проявлял никакого фанатизма. В 1261 г. в своей столице он позволил учредить православную епархию.

Жители обширных степных равнин Дешт-и Кипчака — основной территории Золотой Орды — продолжали в большинстве своем вести привычный кочевой образ жизни. В западной части государства (правом крыле) огромные массы народа, не исключая и ханскую семью, ежевесенне отправлялись на летние пастбища, расположенные в северной части «Дикого поля» и в бывшей Волжской Булгарин; на зиму стада и люди отходили на юг, в низовья Волги и на Северный Кавказ — там находились зимние стоянки. В русских летописях неоднократно встречаются упоминания о посещениях князьями ханских кочевых ставок. Если визит затягивался (порой на несколько лет!), то «гость» вынужден был перемещаться вместе с двором и царственной семьей с летовья на зимовье и обратно.

В левом крыле действовал похожий кочевой цикл, но о нем историкам известно гораздо меньше. Вероятно, летними пастбищами там служили степи Северного Казахстана и в районе Яика, а зимними — берега Сырдарьи. Как восточный, так и западный годичные циклы таких перемещений сложились задолго до появления Золотой Орды у домонгольских кочевников этого региона (кипчаков, кимаков, огузов и др.).

Помимо исправной выплаты податей, еще одной главной обязанностью ордынских подданных было участие в военных мобилизациях.

Крыльевая система деления государственной территории и населения на крылья имела первооснову в построении степной конницы на правом и левом флангах. Существовал еще и «центр» (гол, кул), олицетворявший присутствие хана или главного военачальника с отборными отрядами на театре военных действий; однако в Золотой Орде центр, кажется, не имел специальной территории. Теоретически при поголовной мобилизации ополченцев все подданные должны были занимать свои места на соответствующем фланге — крыле. Однако Улус Джучи имел громадные размеры, затруднявшие такую мобилизацию; к тому же, как говорилось выше, правое и левое крылья в этом государстве имели самостоятельных ханов и долгое время существовали самостоятельно. Поэтому в каждом из «первичных» больших крыльев возникло аналогичное двухчастное разделение владений и народа, т. е. в каждом из крыльев появились собственные правое и левое крыло (во всяком случае, это достоверно известно о регионе к западу от Яика).

В результате двух зимних кампаний 1237/1238 и 1240/1241 гг. бо́льшая часть русских княжеств была подчинена потомкам Чингисхана и включена в состав Монгольской империи как автономный «Русский улус» (об этом уже говорилось выше). На остальную территорию Восточной Европы раздвинул свои пределы громадный Улус Джучи.

В начале 1240-х гг. умерли один за другим сыновья Чингис-хана Чагатай и Угедэй. После пятилетнего междуцарствия, когда во главе империи стояла Угедэева вдова Туракина, на всемонгольский трон взошел ее сын Гуюк, а старейшиной рода Чингис-хана стал Бату. С новым кааном Гуюком у него была давнишняя вражда. Два правителя ненавидели друг друга, между ними назревала схватка. В 1248 г. их войска уже выступили в поход и изготовились к сражению, но тут Гуюк внезапно умер. Снова наступило междуцарствие, которое завершилось триумфом Бату. В 1251 г. в имперской столице Каракоруме воцарился его двоюродный брат и преданный друг Мункэ, при котором старейшина Чингсидов превратился в фактического соправителя.

В борьбу за сарайский трон вступили различные группировки золотоордынской знати: во-первых, придворные аристократы, подвизавшиеся в столичных дворцах; во-вторых, улусбеки и более мелкие провинциальные наместники, которые опирались на потенциал подвластных регионов; в-третьих, Джучиды левого (восточного) крыла, которые решились вмешаться в дела западной части Джучиева улуса. Из-за Яика на запад устремились потоки кочевников и стали обосновываться в Причерноморье, Крыму, Поволжье, степном Предкавказье.

На ордынский престол восходили слабые и недолговечные правители. Их очередность частично восстанавливается по монетам, которые они иногда успевали отчеканить в свою честь в захваченных городах. Считается, что на протяжении 1360–1370-х гг. в Золотой Орде сменилось около двух десятков ханов (подсчеты разных исследователей расходятся); некоторые из них царствовали одновременно. Постепенно стала вырисовываться закономерность: одна ханская ставка по-прежнему оставалась в Сарае, а вторая расположилась в причерноморских кочевьях. Последней стал распоряжаться знаменитый Мамай.

Большой Ордой в историографии принято называть часть Улуса Джучи (Золотой Орды) XV в. на юге Восточной Европы. Фактически это была южная область правого крыла Золотой Орды, оставшаяся под контролем «центрального» (сарайского) правительства после отпадения вновь образовавшихся ханств: Казанского, Крымского, Узбекского, а также Мангытского юрта — будущей Ногайской Орды.

Историография «постордынских» (или «позднезолотоордынских») политических образований довольно велика. Монографически исследованы ханства, которые возникли на месте Джучиева улуса. Написаны труды, посвященные Астраханскому, Казанскому, Крымскому и Сибирскому юртам, ханству кочевых узбеков и Касимовскому царству, Ногайской Орде. Большая Орда в этом отношении пока являет собой исключение. И это удивительно, поскольку источниковая база для подобного исследования более чем достаточна. В сочинениях хронистов и в дипломатических архивах разных стран — прежде всего Московского государства и Великого княжества Литовского — сохранились многочисленные документы, позволяющие осветить историю этого «осколка» Золотой Орды.

Русское выражение «Большая Орда» — это несомненная калька тюркского словосочетания Улуг Орду, которое являлось, по словам М.А. Усманова, «исконно татарским названием Золотой Орды» — Улуса Джучи. По А.Ю. Якубовскому, Большой, или Великой, Ордой русские называли татарскую Орду в Дешт-и Кипчаке (т. е. не только в Нижнем Поволжье). Действительно, в некоторых контекстах источников просматривается такая трактовка.

Цитированная выше Никоновская летопись называет царями Большой Орды боровшихся друг с другом и в какой-то период одновременно ханствовавших Улуг-Мухаммеда и Кучук-Мухаммеда. «Казанский летописец» (1560-е гг.), в котором впервые фиксируется понятие «Золотая Орда», применяет его и Большую Орду как взаимодополняемые и взаимозаменяемые синонимы: «Царь Ахматъ воспріимь царство Златыя Орды по отце своем»; Ахмат «собрався (в) Велицеи Ордѣ всю силу свою Срацынскую»; «И тако скончашася царіе Ардинстіи, и таковымъ Божіимь приискомъ погибе царство и власть Великія Орды Златые» и т. п. Царство Ахмеда именуют Золотой Ордой и более поздние летописцы. В русских повествованиях о нашествиях Тимура-Темир-Аксака на Улус Джучи в 1390-х гг. последний именуется Большой Ордой и Великой Ордой, в одном ряду с Китаем, «Шамахией» и другими странами.

Пределы Большой Орды очерчивались в историографии нечасто, т. к. это государство, как уже говорилось, не являлось предметом специального изучения. По К.В. Базилевичу, его жители кочевали от Волги до Днепра, «в зависимости от состояния травяного покрова». По М.Г. Сафаргалиеву, Большая Орда занимала пространство от Волги до Днепра и от Северного Кавказа до верховьев Донца (в другой работе он сформулировал так: «до границ Русского государства»); до подчинения турками Молдавии большеордынцам принадлежали также земли к западу от Днепра.

Д.М. Исхакову принадлежит наиболее подробное на сегодняшний день описание территориального расположения «Престольной державы»: между Волгой и Днепром и от Северного Кавказа «до границ Русского государства» (вслед за М.Г. Сафаргалиевым) и Казанского ханства с рубежом в районе рек Сура, Мокша, Цна, верховьев Дона; восточнее Днепра татары кочевали по рекам Самара, Овечья Вода, Кобылья Вода; на Северном Кавказе граница проходила «под черкасами» — в районе Пятигорья, по реке Куме; Большой Орде принадлежали земли по Дону (район Азова), Хопру и Медведице; восточная граница скорее всего располагалась восточнее Волги — может быть, по волжской протоке Бузан, но не исключено, что до продвижения ногаев к Волге Большая Орда контролировала на востоке более обширные территории.

Пытаясь определить численность населения Большой Орды, историки сталкиваются с обычными трудностями, возникающими при изучении демографии средневековых кочевников. В источниках или приводятся несообразно завышенные цифры, или указывается только количество воинов-ополченцев. В последнем случае исследователи обычно вычисляют общее количество жителей кочевого владения, устанавливая приблизительное соотношение числа военного контингента и мирного населения как 1 к 4. Принято считать, что кочевое общество выставляет в ополчение на время войны примерно четверть народа; половина народа приходится на женщин, пятая часть на мальчиков до 15–16 лет и дряхлых стариков, 5 % на лиц, остающихся для под держания скотоводческого хозяйства.

Выше приводилось высказывание С. Герберштейна о Заволжской Орде как самом многолюдном из татарских государств. Оно было записано австрийским дипломатом более чем через два десятилетия после исчезновения этой Орды, т. е на основе устаревших источников информации или каких-то застарелых стереотипов. Когда-то домениальная часть Джучиева Улуса, видимо, действительно считалась многолюдной. Контарини пишет об этом ханстве в 1476 г., ссылаясь именно на молву: «Все утверждают, что там огромное количество народа, но бесполезного для этой (военной) цели из-за большого количества женщин и детей».

Административная структура Большой Орды была унаследована от управленческой системы единого Джучиева Улуса и во многом повторяла ее. Но исторические обстоятельства XV в. привели к упрощению, свертыванию некогда разветвленного государственного механизма. В свое время мы попытались проследить регресс государственности после распада Золотой Орды в восточных юртах — Узбекском ханстве Абу-л-Хайра и Ногайской Орде. Сделанный тогда вывод о «постепенном угасании кипчакско-золотоордынской государственности» кажется возможным применить и к Большой Орде.

Так же, как и во владениях Абу-л-Хайра, внутренней жизнью Тахт эли ведала администрация ханской ставки, типичная для любой номадной структуры; небольшая земледельческая периферия (у кочевых узбеков — побережье Сырдарьи, у большеордынских татар — Приднепровье и Пятигорье) была слишком мала и слаба, чтобы составить экономическую базу кочевой империи. К тому же эти районы стали местом частых конфликтов: — узбеков с Тимуридами, татар — с черкесами.

В отличие от других неполитических сюжетов хозяйство Большой Орды получило освещение в историографии. И.В. Зайцев в своей книге об Астраханском ханстве посвятил ему специальный раздел. Описание и анализ проблемы, приведенные исследователем, как и объем привлеченных им материалов, в принципе достаточны, чтобы просто отослать читателя к этой работе. Однако для цельности изложения мы все же дадим краткий очерк экономики Тахт эли, отметив при этом, что источниковая база и большинство выводов у нас с И.В. Зайцевым во многом сходны.

Г.А. Федоров-Давыдов отмечал, что «Большая Орда оказалась наследницей только кочевой части Золотой Орды», она представляла собой одно из «кочевых государств, в которых нашла свое развитие кочевая стихия хозяйства, составлявшая один из главных укладов Золотой Орды». Можно спорить насчет дефиниций и терминологии (экономика кочевников вовсе не была стихийной; кочевая экономика не «нашла свое развитие», а продолжила естественное существование в подобающей ей экологической среде и т.д.). Однако главная мысль известного археолога, специалиста по истории Улуса Джучи абсолютна справедлива. В Большой Орде кочевое скотоводство действительно было главным занятием большинства населения. В этом она имела сходство с Узбекским ханством и Ногайской Ордой.

В середине XV в. на западе евразийских степей сформировалась раннегосударственное образование, которое на время стало наиболее мощным среди «постордынских» юртов. Возглавлял его хан Саид-Ахмед. Близость его владений к московским и литовским землям отразилась на степени осведомленности о них дипломатов и хронистов; и в историографии его Орда удостоилась внимания. Саид-Ахмеда называют «фактическим хозяином "Поля" (Дешт-Кипчака)» в 1440–1450-х гг., отмечают, что его Орда в тот период была «наиболее крупным и сильным объединением среди наследников Золотой Орды, которое прежде всего осуществляло ордынскую политику по отношению к восточноевропейским соседям», «занимала главное место в отношениях восточноевропейских государств с кочевым миром».

Происхождение этого правителя не выяснено. Несомненно, он был потомком Тохтамыша. В османской хронике Саид-Мухаммеда Ризы сообщается об одновременном ханствовании «потомков Тохтамышевых Сейид-Ахмед-Кючука и Махмуд-хана». Разногласия начинаются по вопросу о том, кем он доводился Тохтамышу — сыном или внуком, а если внуком, то от кого из сыновей — Керим-Берди или Джалал ад-Дина.

Путь к власти Кучук-Мухаммед, сын хана Тимура бен Тимур-Кутлуга (1410–1412), начал в восточных степях. По Кырыми, после гибели золотоордынского беклербека Эдиге (1421) его сын Мансур скрылся в «Русском юрте». Затем вернулся на Волгу, где стал беклербеком при хане Гияс ад-Дине бен Шадибеке. Через два года тот умер, и Мансур возвел на трон Кучук-Мухаммеда. Однако вскоре охладел к своему малолетнему протеже и решил поддержать восточного хана Барака бен Куйручака бен Уруса.

Скорее всего, Мансур при Бараке также стал беклербеком, так как они вместе ходили воевать с очередным претендентом на престол правого крыла Улуг-Мухаммедом. Из письма последнего турецкому султану от 14 марта 1428 г. известно, что в 1426 г. их войско из восточных степей было разбито, «и мы обратили в бегство Барака и Мансура». Вскоре после этого разгрома между соратниками произошел разрыв. Кадыр Али-бек пишет об убийстве Мансура Бараком (видимо, в 1426 или 1427 г.). Находившиеся при Бараке сыновья Эдиге Гази и Науруз тут же бежали на запад к Кучук-Мухаммеду. Вскоре (около 1428 г.) они вернулись с его войском, разгромили и убили Барака, в чем получили помощь бывших подданных Мансура.

В сочинении Махмуда бен Вали рассказывается, что после смерти Кучук-Мухаммеда остались его сыновья: унаследовавший трон одиннадцатилетний Махмуд, восьмилетний Ахмед и пятилетний Мангышлак. На них двинулся с войсками хан Абу-л-Хайр, братья испугались и укрылись в некоей крепости. Там они смирно жили до тех пор, пока Абу-л-Хайра не постигла неудача в войне с калмаками. Махмуд выбрался из своего укрытия и «натянул поводья выступления в сторону наследственных владений». Затем Абу-л-Хайр умер, и Махмуд стал полновластным ханом.

Это повествование в общем соответствует хронологии событий, известных из других источников. Поражение узбекской рати от ойратов («калмаков») произошло в 1457 г., смерть Абу-л-Хайра наступила в 1468/1469 г. Возможно, здесь отразились некоторые подробности истории Большой Орды рубежа 1450–60-х гг. и ее отношений с Узбекским ханством (тем более что о них ничего не известно для более раннего периода).

После гибели Ахмеда, полного и унизительного разгрома его ставки ногаями Большая Орда уже не имела сил для ощутимого участия в политической жизни (хотя в историографии есть мнение, что она «оставалась важнейшим компонентом международной политики в Восточной Европе, определяя отношения между собой остальных восточноевропейских государств»). Оценка ситуации польским историком Ф. Конечны представляется более реалистичной: «Кипчакская гражданская война перешла как бы в положение хронической; ордынская фортуна раз за разом менялась». Последнее двадцатилетие истории Тахт эли было отмечено его неуклонным ослаблением, неудачными попытками лавирования между сильными соседями, уменьшением населения, экономическим упадком, внутренними распрями.

Освободившийся престол перешел к сыновьям Ахмеда. В «Джами ат-таварих» Кадыр Али-бека приводятся десять имен этих царевичей: от ханши Бикай-бегим: Муртаза, Идику, Хусейн, Девлет; от другой ханши: Шейх-Ахмед, Куджак, Джанай; от ханши Уйшун-бегим: Саид-Махмуд, Саид-Ахмед, Бахадур; Муртаза, Хусейн, Шейх-Ахмед, Саид-Махмуд и Саид-Ахмед названы ханами. В «Муиззе» сходный набор имен, но Саид-Махмуд назван Саид-Мухаммедом, Джанай — Джанибеком, Идику — очевидно, Уки, Куджак — очевидно, Ходжа-Мухаммедом.

В XVI в. Большая Орда вступила на последнем издыхании. В ходе смут и войн истощились ее табуны, уменьшились стада, расстроилась аграрная система. В кочевьях начался голод. Обо всем этом было известно в Бахчисарае: агентура Менгли-Гирея обосновалась в ставке беклербека Таваккула. Остатки домена Джучиева улуса на тазах превращались в легкую добычу для крымцев.

Ханский ордобазар хаотично перемещался по степи. Теперь его маршруты ограничивались полосой степей между Волгой и Днепром, за Волгой же «заволжские цари» уже не показывались. Источники застают ханов-соправителей то под Астраханью, то в Северо-Восточном Прикаспии, то на донских берегах и притоках (Медведица), то на днепровских (Десна, Орель, Самара, Сула)… В 1500–1501 гг. главным устремлением Шейх-Ахмеда (не разделявшимся его братьями) было перебраться на правый берег Днепра, пускай даже в литовские или османские владения, лишь бы иметь гарантии пропитания и безопасности.