Ельник был таким густым, что в его тени не росла трава. Лишь кое-где, на старых трухлявых пнях и стволах, поваленных бурей, виднелись мох и лишайники. Казалось, что в мрачной тени елового леса притаились все недобрые духи. Пахло сыростью и грибами.

Сквозь колючие ветки с трудом пробирался молодой охотник. Он впервые очутился так далеко от дома и сильно отстал от своих. Ему не повезло: напоровшись на острый сук, он повредил ногу. Еще долго предстояло идти на солнечный закат. Там, вдали, на западе, была река, на берегу которой находилось поселение его сородичей. Время от времени он кричал, в надежде услышать ответ своих. Но они с тяжелой ношей после удачной охоты ушли далеко вперед. Юношу мучила жажда, и для того, чтобы хоть как-то утолить ее, он срывал на ходу мягкие молодые иглы елей и жевал.

Прошли миллионы лет эволюции, прежде чем беззащитные растения вооружились шипами, колючками, мохнатым опушением и страшными ядами, растворенными в их соках, для защиты ют животных.

В свою очередь, животные в процессе эволюции вырабатывали разные способы для питания растениями, в том числе и устойчивость к смертельному яду. И эта устойчивость иногда поражает. Птица-носорог питается семенами чилибухи, содержащими смертельно-ядовитый стрихнин. Один из видов тлей сосет сок омега пятнистого (болиголова). Жаворонки и перепелки спокойно склевывают семена цикуты; многие лесные птицы питаются ядовитыми для человека ягодами омелы.

Значение ядовитых растений не исчерпывается тем, что каждое из них служит кому-нибудь пищей. Рассказы об отравлениях ими, о тайной силе, заключенной в их соках, всегда производили очень сильное впечатление и затмевали простую истину: поскольку на Земле этих растений, как уже отмечалось, более 10 000 видов, они принимают самое активное участие в круговороте веществ и энергии земной биосферы.

Первые многоклеточные организмы появились на Земле лишь после того, как содержание кислорода в атмосфере достигло примерно 3 % его современного уровня (20 %), – около 600 миллионов лет тому назад. Тогда же произошел эволюционный взрыв новых форм жизни. Появились кораллы, губки, черви, моллюски, предки современных растений и позвоночных животных. В течение последующих геологических периодов жизнь пришла на сушу. Развитие зеленых растений обеспечило необходимое для последующей эволюции животных количество кислорода и питательных веществ.

На Земле не существовало народа, который не использовал бы ядовитые растения для лечения различных недугов. Как удалось народной медицине превратить зло ядовитых растений в добро? Как узнали, от каких болезней и в каких дозировках могут помочь смертельные яды? На эти вопросы трудно ответить. Знания целебной силы растений настолько удивительны, что об их происхождении складывались легенды.

Мифы Древней Греции рассказывали не только о Гекате – прародительнице всех отравителей. Если эта богиня ведала злом в растениях, то мудрый кентавр Хирон знал, напротив, целебные силы всех трав и сообщил эти знания Аполлону.

Среди врачей и фармацевтов открытие Ф. В. Сертюрнера произвело сенсацию. Была доказана возможность получения из растений их главного вещества, «активного принципа», «квинтэссенции», т. е. терапевтически действующего лекарства. Стали искать еще, и вскоре сообщения о новых открытиях посыпались как из рога изобилия.

В 1818 г. парижские фармацевты П. Ж. Пеллетье и Ж. Б. Кавенту из семян рвотного ореха – чилибухи выделили стрихнин и бруцин, а в 1820 г. эти же исследователи из коры хинного дерева получили хинин.

В 1819 г. из коры кофейного дерева удалось выделить кофеин, позже из табака был выделен никотин, из самшита – буксин, из белладонны – атропин, из белены – гиосциамин, из листьев коки – кокаин, из семян клещевины – рицинин и т. д.

Прошло более трех столетий с тех пор, как впервые кора хинного дерева появилась в Европе. Ни одно из целебных растительных средств не привлекало к себе столь большого внимания, как это. Рассказывали легенды об открытии чудодейственной хины. Будто бы некогда пумы, больные лихорадкой, на глазах у людей лечились корой хинного дерева. Или больные малярией индейцы пили воду из болот, в которых росли хинные деревья и таким образом исцелялись естественным настоем их коры. А может быть, вера, что горечи могут изгонять злых духов (т. е. причину болезней у многих древних народов), способствовала тому, что стали употреблять хинную корку – ведь трудно представить что-нибудь горше хины.

В 1638 г. индейской «красной водой» была вылечена от малярии жена вице-короля Перу Ана дел Чин-Чон. Благодаря ей о хине узнали в Европе. Поэтому родовое название хинного дерева Cinchona было дано Линнеем в честь этой королевы.

В 1881 г. из болиголова пятнистого (Conium maculaturn), двулетнего растения из сем. Сельдерейных с очень неприятным, сильным запахом мышиной мочи, немецкий химик Август Вильгельм Гофман выделил алкалоид кониин. Вскоре в лаборатории венского фармаколога профессора Карла Шроффа решили испытать действие этого яда. Помимо научного интереса был еще и другой: согласно преданию соком болиголова по приказу афинских властей в 399 г. до н. э. отравился Сократ.

Историки древнего Рима Плиний и Тацит свидетельствовали, что именно болиголов в Греции использовали для казни преступников, и этот вид наказания был очень распространен. Предполагают, что казнь ядовитыми растениями ввели в начале правления 30 тиранов (404–403 гг. до н. э.) в период распада Афинского государства. Римляне называли ядовитый напиток из сока болиголова «sorbito cicutae».

Пять студентов из Вены в той же лаборатории профессора К. Шроффа в течение четырех месяцев испытывали на себе действие алкалоидов одного из самых удивительных растений – безвременника осеннего (Colchicum autumnale) из сем. Лилейных. Г. Глязер в «Драматической медицине» подробно описал все их ощущения, тяжелое отравление, приводившее к обморокам, бреду, сильным болям в желудке, замедлению пульса, сильному повышению температуры тела.

Из безвременника выделено несколько алкалоидов. Лучше других изучены колхицин и колхамин. Оба высокотоксичны и действуют наподобие мышьяка (как яд для капилляров – мелких кровеносных сосудов и нервный яд, обусловливающий центральный паралич). Отравление проявляется спустя 2–6 часов. Возникает воспаление желудочно-кишечного тракта, по симптомам напоминающее холеру, кровавая моча и нарушение состава крови. Все это испытали венские студенты.

Мысль о том, что алкалоиды – главные яды растений, настолько владела умами людей в начале прошлого столетия, что когда французский химик Леройе выделил из листьев наперстянки какое-то ядовитое вещество, он назвал его дигиталином и ошибочно принял за алкалоид.

О наперстянке, родиной которой считали горные леса Германии, медики упоминали еще в XVI в. В немецком травнике Леона Фукса (1543 г.) это растение называлось «дигиталис». Так оно называется и по сей день.

В нашей стране была найдена наперстянка шерстистая, единственное место ее произрастания отмечено в Молдавии у села Злоти (Кодры). Растение это значится в списках «Красной книги» и нуждается в полной охране.

Над лесами, полями, лугами словно невидимые сигналы беспроволочного телеграфа разносятся всевозможные запахи. Это – летучие эфирные масла растений и тысячи других веществ. Насекомым они говорят о том, что в цветке есть нектар, птицам и лесным зверям – что близко их дом, а людям – что на свете ничто не может сравниться с ароматом прогретой на солнце хвои или алеющей на припеке земляники.

Эфирные масла – это летучие вещества, содержащиеся в цветках, листьях, плодах и реже – в других частях растения.

Все вещества, о которых говорилось в предыдущих разделах, являются фитонцидами. Фитонциды – биологически активные вещества, вырабатываемые растениями, ядовитые для бактерий, грибов и простейших. Они играют большую роль во взаимоотношениях организмов в биогеоценозе. Химическая природа их различна. Они могут быть летучими и нелетучими при обычных условиях, могут обладать различной силой действия, быть губительными для одних организмов и являться пищей для других. Например, фитонциды листьев черемухи убивают слепней, комаров и комнатных мух, а черемуховая тля прекрасно к ним приспособилась. Фитонциды листьев дуба губят дизентерийную палочку, но не действуют на орехотворку, личинки которой развиваются в дубовых галлах («орешках»).

Много миллионов лет назад на Земле существовал первобытный лес, столь сильно отличавшийся от современного, что если бы довелось в нем очутиться хоть на миг, возникла бы мысль о свершившемся путешествии на неведомую планету.

Необозримые пространства занимали болота. Их поверхность покрывали заросли папоротников, а над водой носились в поисках добычи гигантские стрекозы с размахом крыльев до 70 сантиметров. Они выслеживали тараканов, пауков и кузнечиков, тоже мало походивших на современных. По берегам озер росли причудливые и своеобразные деревья. Обитателями леса были ракообразные, паукообразные, насекомые, земноводные и пресмыкающиеся.

Волчник, волчье лыко – ядовитый кустарник наших лесов, кору которого не грызут даже зайцы, – носит имя греческой нимфы Дафны, дочери речного бога Пенея. О необычном превращении нимфы в растение рассказал в своих «Метаморфозах» Овидий.

Светлый и радостный бог Аполлон не всегда был весел и доволен судьбой. Случилось так, что и его постигло горе. Однажды он, гордый победой над чудовищем, увидел поблизости Эрота, натягивавшего золотой лук, и, смеясь, спросил:

– Для чего тебе, дитя, такое грозное оружие! Уж не хочешь ли ты достигнуть большей славы, чем я?

– Стрелы твои, Аполлон, не знают промаха, но моя стрела поразит тебя, – ответил Эрот.

Омела белая (Viscum album), так же как дуб, в древности служила предметом суеверного почитания.

Маги древних галлов – друиды поклонялись ей. Причиной такого поклонения, по сообщению Плиния, было то, что все растущее на дубе считалось посланным небом, знамением того, что сам бог выбрал это дерево.

Омела росла, цвела, оставалась вечнозеленой, в то время как дуб (или другое, приютившее ее дерево) сбрасывал листья на зиму. Ее кожистые листья хорошо выдерживали и осенние бури, и зимние холода. В самый разгар зимы на омеле можно было видеть круглые, белые, блестящие ягоды.

В тени веселого, полного птичьего щебета майского леса встреча с цветущим ландышем всегда воспринимается как драгоценный подарок. Кажется, стоит только прислушаться и уловишь, как тихо-тихо, словно рассыпается по бархату жемчуг, звенят его белые колокольчики, когда ветер слегка качнет стебелек. Каждый колокольчик похож на подвешенный к стебельку фонарик, а гладкие лоснящиеся листья – на легкие лодочки. Вокруг себя ландыши льют восхитительный аромат. В Германии это дивное растение посвятили богине восходящего солнца и лучезарной зари – Остаре.

В средние века целебные свойства растений определялись их окраской или формой. Растения с тонкими, как волос, листьями считались средством от выпадения волос, цветы, напоминающие глаза (ромашки, маргаритки), – от болезней глаз. Цветки ландыша, похожие на капли, значились лекарством от «разливающегося удара» – инсульта и паралича.

Если заглянуть под лесные травы – ландыш, купену, вороний глаз и другие, можно увидеть темно-зеленые, прижатые к земле листья копытня. Их форма напоминает след от небольшого лошадиного копытца – будто протопал по лесу сказочный конек-горбунок.

Копытень европейский (Asarum europaeum) – растение из сем. Кирказоновых – очень часто встречается в широколиственных и смешанных лесах по всей нашей стране, кроме Крайнего Севера. Ранней весной у самой земли на его стебельках у основания листьев можно увидеть правильные темно-красные цветки с трехлопастным околоцветником и 12 тычинками. Если зимой раскопать снег, видно, что копытень зимует зеленым.

Когда у барвинка еще не было имени, он сильно позавидовал душистой фиалке. Показалось ему, что у людей она в большом почете, и попросил богиню Флору сделать так, чтобы и его цветами любовались люди так же, как фиалкой, и чтобы у них был такой же аромат. Флора отказалась подарить ему аромат, так как это не было в ее власти – с самого начала барвинок был создан без него. Но сказала, что все же дает ему два преимущества перед фиалкой: его цветки будут крупнее и цвести он станет намного дольше, когда фиалки уже завянут.

– Если уж ты ко мне так милостива, Флора, дай мне еще и имя, – попросил барвинок.

– Хорошо, ответила Флора. – Я дам тебе имя, но оно станет выражением твоего завистливого характера.

Когда-то в очень давние времена это растение с желтыми небольшими цветками впервые нашли среди вереска. Его так и назвали – «растущий среди вереска» или, как сейчас его называют, зверобой пронзеннолистный (Hypericum perforatum). Почему этому растению дали такое угрожающее название? Если на пастбищах зверобой встречается в массе или попадает в сено, он вызывает отравление у тех животных, шерсть которых не окрашена. Вначале, когда заметили это странное явление, его объясняли влиянием сверхъестественных сил.

Магические свойства зверобоя связывали с его «продырявленностью». Если взглянуть на свет через листья зверобоя, хорошо заметны маленькие, будто сквозные отверстия. Это железки, содержащие эфирное масло и свободно пропускающие свет. Но об этих железках в старину ничего не было известно. Поэтому существовал обычай разбрасывать (зверобой по полю, чтобы предохранить посевы от града – «продырявленному» растению град не опасен и оно примет его удары на себя.

Очень красивые кустарники из сем. Верескоцветных – рододендроны получили свое название от греческого слова «родон» – роза и «дендрон» – дерево. Их насчитывается свыше 1000 видов и распространены они, главным образом, в горных лесах Европы, Азии, Америки от северных широт до тропиков. В нашей стране рододендроны растут на Кавказе, Дальнем Востоке и Алтае, можно встретить их и в Полесье (Белоруссия). Они предпочитают затененные места в подлеске или открытые, обращенные к свету склоны, где горный воздух влажен от тающих снегов, росы и туманов.

В наших лесах часто можно встретить растение с небольшими желтыми цветками. Это чистотел большой (Cheledonium majus), бородавник, или желтомлечник, – близкий родственник мака. Перевод его латинского названия означает «ласточкина трава». Еще в древности заметили, что чистотел зацветает с появлением ласточек и отцветает осенью, ко времени их отлета.

Это многолетнее травянистое растение с коротким корневищем и стержневым ветвистым корнем, красно-бурым снаружи и желтым внутри. Если надломить или поцарапать его подземные части, из них выступает ярко-оранжевый млечный сок; в стеблях и листьях он окрашен немного бледнее. Прикорневые и нижние стеблевые листья – на черешках, верхние – сидячие, очередные; цветки ярко-желтые на довольно длинных цветоножках, собраны в простые зонтики и расположены по 3–8 на верхушках стеблей.

Некогда невзрачному растению с мелкими бледно-лиловыми или пурпурными цветками – вербене был оказан такой почет, что славу ее можно сравнить со славой мандрагоры.

Вербену называли слезой Изиды, слезой Юноны, жилкой Венеры, кровью Меркурия и даже святой травой. Ее полагалось выкапывать при восходе Сириуса, чтобы «никто не видел: ни Солнце, ни Луна». Прежде чем выкопать ее корень из земли, надо было обвести вокруг него магическое кольцо золотым или серебряным предметом. Железо убивало чародейственную силу вербены. Эти процедуры совершались лишь раз в году, при свете Венеры или Меркурия, а для того чтобы вербена помогла приворожить возлюбленного, надо было копать ее в последнюю неделю месяца. Копать полагалось левой рукой, а затем держать на воздухе до тех пор, пока на нее не падет роса, и только с восходом солнца забрать домой.

Еще Диоскорид назвал эти желтые, похожие на маленькие подсолнухи цветы «ptarmica», что по-гречески означало «чихательная». И действительно, цветки и листья арники вызывали чихание. Позже название, которое дал Диоскорид, исказили и появилось слово арника – так и сейчас именуют это красивое растение из сем. Астроцветных (Сложноцветных). В народе арнику называли бараньей травой (по-гречески «arnos» – баран) из-за волосков на цветках. Высушенные, они в массе напоминают баранью шерсть. В Германии арнику еще называли травой падения, так как в давние времена заметили, что это растение помогает при ушибах и лечит долго незаживающие раны. Народная медицина приписывала ярнике свойства укреплять мозг и лечить гипертрофию сердца (болезнь, иногда развивающуюся у гребцов, борцов и штангистов при чрезмерно большой физической нагрузке).

Помню мое первое знакомство с борцом аптечным-аконитом (Aconitum napellus).

В тот памятный июньский день 1947 г. мы, группа студентов-биологов МГУ, поехали на одну из учебных экскурсий. Тогда у нас вел практику Иван Григорьевич Серебряков, прекрасный педагог и человек, впоследствии профессор, известный морфолог растений.

От станции Ромашково Иван Григорьевич повел нас по широкой лесной дороге, на которой кое-где еще виднелись лужи после недавней грозы. Нас встретил радостный, умытый дождем, молодой смешанный лес. Неожиданно он расступился – и мы увидели большую поляну, сплошь белую от множества цветущих ромашек (в ботанике их принято называть нивяником, поповником). Никому из нас прежде не приходилось видеть такое обилие ромашек. Мы сплели себе по венку, а потом набросились на цветы и стали их рвать – каждая желала перещеголять подруг величиной букета. Мы рвали и рвали ромашки – эти маленькие лучистые солнца, нас обуяла жадность, и напрасно Иван Григорьевич пытался остановить этот бессовестный грабеж, говоря, что еще далеко идти, цветы завянут и мы их все равно выбросим.

В мае 1975 г. газета «Известия» поместила сообщение о том, что плавающий лютик заполняет Рейн. Его обширные колонии появились в верхнем течении Рейна между г. Базелем и Боденским озером. Процесс распространения начался в 1970 г.; благоприятной для него средой является вода, содержащая много фосфорной кислоты.

Одна из крупнейших западноевропейских рек – Рейн загрязнена промышленными отходами до такой степени, что в ней почти полностью исчезла рыба. Зато процветает ядовитый лютик. Капля его сока, попав на кожу, вызывает сначала покраснение, затем нарыв. В книге Иоганна Самаэля Хеллера, натуралиста XVIII в., об этом растении говорилось, что, проглотив его, человек испытывает страшные боли в горле и желудке. Ослабляется зрение, начинают подрагивать мышцы лица и после приступа истерического смеха наступает смерть. Однако среди других лютых представителей этого рода плавающий лютик не является чем-то особенным.

Впервые в истории войн химическое средство массового уничтожения применили в 600 г. до н. э. древнегреческие войска, возглавляемые Солоном, выступившие против сиргарийцев. Солон со своими воинами расположился на берегу реки Плейстус, которая протекала через горд Цирру, занятый сиргарийцами. Сначала Солон приказал перегородить реку, чтобы оставить неприятеля без воды. Однако сиргарийцы не сдавались и долго выдерживали осаду: в городе были колодцы с питьевой водой, которые наполнялись после дождей. Тогда Солон распорядился начать сбор корней морозника, или «черной чемерицы».

Большое количество этих корней было брошено в водохранилище, образовавшееся после того, как Плейстус перегородили. Затем по приказу Солона ядовитый поток направили по прежнему руслу.

Есть древняя и поэтичная легенда об Адонисе, юноше необыкновенной красоты, которого любила Афродита.

Как говорилось в греческом мифе, Адонис был сыном царя Кипра Кинариса и Мирры. Когда он родился, Афродита, увидев красоту ребенка, похитила его, спрятала в ларец и доверила этот ларец Персефоне (та уже была женой царя подземного царства – Плутона).

Персефона открыла ларец, взглянула на младенца Адониса и отказалась вернуть его Афродите. Богиня красоты сама спустилась в царство теней, чтобы освободить свое сокровище от власти смерти. Но Персефона не уступала. Спор между ними разрешил Зевс. Согласно его решению, Адонис должен был делить год между земной жизнью и подземным царством. На земле Адонис, став возлюбленным Афродиты, часто охотился в горах. Однажды во время охоты случилась беда. Неожиданно на него напал свирепый и ревнивый бог Арес, принявший облик дикого вепря. Адонис погиб, а Афродита, горестно оплакивавшая своего возлюбленного, превратила его в цветок.

На торжествах в память Адониса особую роль играли «сады Адониса» – глиняные сосуды с землей и посаженными в них растениями. Это был салат-латук (Lactuca sativa).

Миф рассказывал, что его листья служили пеленками новорожденному Адонису, а позже салат был последним растением, которое он видел перед тем, как погибнуть. Салат ели на похоронных обедах в Греции и Риме и называли его растением смерти. Как рассказывал Геродот, однажды это растение и в самом деле явилось причиной смерти: персидский царь Камбиз убил свою жену за то, что она осмелилась сравнить с ощипанным салатом его семью, все члены которой пали жертвами его недоверия и жестокости.

Безобидный латук имеет весьма опасных родственников.

Растения, о которых здесь пойдет речь, не имеют никакого отношения к морознику – «чемерице черной» из сем. Лютиковых.

Русское народное название «чемерица» давалось разным, часто далеким в ботаническом отношении растениям. В Вятской губернии, например, чемерицей называли дремлик широколистный (Epipactus latifolia). Чемерицей называют и сейчас сабадиллу – «вшивое семя», растущую на высокогорных лугах в горах Центральной Америки и в северной части Южной Америки, и другие виды из сем. Лилейных, которые растут в нашей стране: чемерицу белую (Veratrum album), чемерицу Лобеля (V. lobelianum), чемерицу черную (V. nigrum) и чемерицу зеленую (V. viride), растущую в Северной Америке. Виды из сем. Лилейных чрезвычайно ядовиты, и их сок когда-то использовался для изготовления стрельных ядов. Чемерицы были известны еще в древности, родовое их название встречается у Плиния и Цельса.

Незадолго до начала первой мировой войны, в 1909 г. на прилавках книжных магазинов Петербурга и Москвы появилась книга Поля Седира «Магические растения». Трудно было поверить, что ее издали в нашем веке. Автор учил своих читательниц, какими мазями натираться, чтобы в качестве ведьмы улететь на шабаш, сообщал множество рецептов, выброшенных за негодностью в мусорную корзину еще в конце средневековья. Между прочим, он писал о том, что среди всех растений, которыми пользуется дьявол для извращения чувств своих рабов, первое место занимают мак, белладонна, мандрагора и белена, потому что они позволяют видеть адские тени и злых духов. Тут он был прав. Если отбросить суеверия, эти растения действительно извращают чувства, психику. Но в малых дозах их вещества – различные алкалоиды – представляют собой интереснейшие лекарства.

Название атропина – atropinum – связано с тем растением, в котором он впервые был обнаружен. Это красавка, или сонная одурь, или бешеная вишня – белладонна (Atropa belladonna). Под таким названием это растение впервые было упомянуто в книге 1504 г. «Grand Herbier». У Теофроста говорилось об ядовитом корне мандрагоры, но точно не известно, мандрагору или белладонну он имел в виду. Atropos – имя греческой богини, в буквальном переводе означающее «неизбежная».

Это была богиня смерти, старшая из трех Парок – богинь судьбы, безжалостно перерезающая ножницами нить жизни. Другая Парка, по имени Клофо, держала в руках веретено и нить, еще одна – Лахезис вынимала из урны шар, чтобы начертать на нем все, что произойдет в жизни смертного. Атропу обычно изображали с ветками кипариса – «дерева могил» на голове.

Некоторые виды дурмана – Datura alba и Datura metel – издавна пользовались дурной славой в Индии. Там даже существовала профессия «отравителей датурой». Отравитель осторожно через трубку вдувал порошок из семян дурмана в нос спящему. Человек засыпал еще крепче и тогда все ценное, что было в его доме, спокойно уносили. Дурман вызывал такое же отравление, как белена.

Дурман – однолетнее травянистое растение. Для умеренной зоны Европы и Азии характерен вид D. stramonium (дурман обыкновенный), в Иране растет D. tatula. Еще один вид – D. innoxia, родом из Мексики, широко применяется в народной медицине и религиозных обрядах индейских племен Центральной Америки. Название этого очень ядовитого вида дурмана относится к ботаническим курьезам: в переводе оно означает «дурман безвредный».

Чем сильнее и непонятнее действовало растение, тем больше приписывали ему магических свойств, тем больше о нем складывалось легенд и сочинялось небылиц. В этом отношении, пожалуй, ни одному растению так не «повезло», как мандрагоре. Слишком большая слава оказалась для нее печальной: те два вида мандрагоры, которые особенно ценились, чуть не исчезли с лица Земли.

В греческой мифологии Церцея подмешивала мандрагору в свои снадобья, чтобы превратить мужчин в свиней. Цельс говорил о мандрагоре как о снотворном и анестезирующем средстве, о ней упоминалось и в «Шестодневе Иоанна» Экзарха Болгарского, у Шекспира в пьесах «Отелло», «Антоний и Клеопатра», «Макбет», «Ромео и Джульетта», у Гете.

Почему это растение считали магическим?

Рассказ о «магических» растениях сем. Пасленовых будет неполным, если ничего не сказать о «богом проклятой траве», «чертовом зелье» – табаке и о его смертельно-ядовитом алкалоиде никотине.

«Раскольники траву сию почитают проклятою и ставят в тяжкий и непростительный грех ее употребление. Когда случится кому в их избе курить табак, то они после его курят трои сутки беспрестанно ладаном; а где упало несколько крошек оного, то те ж трое сутки скоблят и моют оное место, дабы не токмо его, но и дух или запах оный вывесть вечно».

Так некогда относились к табаку и табачному дыму, считая, что нет травы грешнее табаку, и нет тяжелее греха, чем курение.

О ней нам рассказывают древние мифы, надписи, высеченные на каменных плитах, иероглифы на папирусах и пергаментах. Ей посвящены многие художественные произведения всех времен и народов. Она – это боль, неизбежный спутник человека.

Боль учит осторожности. Благодаря ей человек ощущает огонь, холод, ранение или болезнь. «Боль – это сторожевой пес организма», – так о ней говорили еще древние греки. В то же время боль – жестокий мучитель. Если она длится долго, то постепенно покоряет сознание, заполняет все существо, расстраивает сон. От боли можно умереть.

Помимо морфина, приносящего облегчение человеку, вынужденному терпеть очень сильную боль, атропина, гиосциамина – алкалоидов белены, дурмана, скополии, мандрагоры огромная роль в современной анестезиологии принадлежит кокаину и его производным. «Кока» – перуанское название растения Erythroxylon coca, из листьев которого в 1860 г. немецким химиком Ниманом был выделен алкалоид кокаин.

В 1960 г. у нас на Кавказе, в Кобулети, была заложена плантация пассифлоры инкарнатной, ядовитой бразильской лианы, одного из самых удивительных растений. Пассифлора содержит алкалоид гарминин, цианофосфорный гликозид и ряд других веществ, в комплексе и в малых дозах действующих успокаивающе на центральную нервную систему.

В токсических дозах пассифлора может вызвать судороги и смертельное отравление.

Пассифлору инкарнатную впервые привезли из Бразилии в Европу (в итальянский город Болонью) в 1609 г. Другой вид – пассифлора голубая – появился в Риме в 1625 г. Род, к которому относится это растение, назвали Passiflora от «passio» – страдание, и это название узаконил К. Линней.