Начало литературной деятельности Дениса Фонвизина относится к переводу и адаптации басен Людвига Гольберга. Всего было переведено 225 басен, учитывая последовавшие редакции. Сами басни схожи с набором максим: они небольшого объёма, содержат рассказ и дополняются его объяснением. Читателю остаётся усвоить нравственное наставление, не прилагая усилий к осмыслению текста. Этот труд повлиял на мировоззрение Фонвизина: человеку нужно быть человеком, а звери пусть остаются зверями. Нет лучшего примера для отражения пороков, нежели иносказательно их перенести на братьев меньших, которые начинают себя вести подобно зверям, хотя в действительности воплощают собой тот идеал, к которому человек должен стремиться.

Оглашать содержание всех басен бессмысленно, проще переписать заключительные предложения каждой из них. Мораль их более проста, нежели кажется. И вместе с тем, в них изобличаются человеческие заблуждения, являющиеся причиной отрицательного взгляда на жизнь. В качестве примера допустимо привести авторское наставление из одной басни, согласно которому становится ясно, что нет такого места, где человек обретёт счастье, поскольку везде живут люди, а значит горе всюду однотипно. Это излишне утрированное мнение, однако станет бальзамом для тех, кто стремится в лучший из миров, где его и ждёт нечто положительное, да ждёт скорее лишь в мечтах, а не в действительности.

Переводы Фонвизина имели малое значение для русскоязычного читателя. Денис выбирал не тот литературный продукт, который мог быть востребованным. Трудно найти информацию не только о произведениях, но и об их авторах. Не скажешь, какой именно Кригер написал «Торг семи муз», совсем ничего неизвестно об авторе «Сиднея Силли», почти никак не воспринимается творчество Поля Битобе — важного деятеля, переведшего для европейцев героические эпосы Гомера. Само содержание произведений данных писателей ставит под сомнение полезность их вклада в беллетристику.

С баснями Гольберга ситуация обстояла иначе. Хоть Гольберг и поныне никак не воспринимается ухом русскоязычного читателя. Предложенный набор из 225 басен мог иметь важное значение для зарождения в России интереса к коротким завуалированным поучительным историям. На этом фоне не получается в должной мере воспринимать купеческий вояж посланниц Юпитера, в виду отсутствия явного нравственного смысла. Фонвизин решил показать читателю, каким спросом пользуется среди людей приобретение чести. Занимательно и в чём-то полезно, но форма подачи материала не та. Тут требовалась не сухая проза, а нечто в сопровождении музыки.

Перевод — такая штука: переводить прозу прозой — мука, переводить стихи стихами — задача не из простых, но не знает поэт трудностей таких. А если опыта в литературе мало при том, изменить содержание под себя сможет и тот, кто опытом обделён. Фонвизин не из простых переводчиков был, он текст иностранный под нужды русского читателя подводил. Он сокращал, меняя временами суть, порою иным образом слова слагал, под удары современников подставляя грудь. И выходило из-под пера его такое, отчего бы у автора лицо посерело, стало злое. Такие времена бывали в годы прошлых лет, тогда не мог автор ждать оправданий от переводчика в ответ. Всё это присказка, а сказ ушёл вперёд, переделка «Сиднея» Грессе от Дениса Фонвизина читателя ждёт.

Ту комедию Фонвизин назвал «Корион», в театре её ставил, но никогда не публиковал её он. Она о том, чего смущалась действующая власть, о нужде крестьян Фонвизин выговорился всласть. Что крестьяне собой представляли? Во-первых, работать они не желали. Во-вторых, не нравились им поборы рту одному. В-третьих, сия проблема не интересна никому. И что же помещик Корион? Зачем ему понадобился традиций слом? Нет покоя ему, желает отпустить крестьян. Но если отпустит, за чей счёт дальше будет жить он сам? Задал себе проблему Корион, будучи проблем лишён — из ничего измыслил горе, не может пребывать в покое.

Есть в творчестве Фонвизина такое, что неизвестно большинству потомков, современники о нём не знали и подавно. Речь о раннем «Недоросле». Над тем, кому принадлежит текст, сложено достаточное количество противоречивых версий, но всё-таки решено считать пьесу работой именно Фонвизина. Суть повествования касается аналогичных проблем, поднятых в поздней редакции.

Перед читателем образец юного русского дворянства, стремящегося сохранить близость к исконному. Он не желает учиться, любит кушать блины и знает, он с малых лет состоит в полку, а значит в армии обязательно найдёт себе место, дабы худо-бедно стать дельным человеком. Как к нему должен отнестись читатель? Допустимо ругать и порицать. Однако, такое ощущение складывается лишь в первых действиях.

Не настолько смешно наблюдать за разделением общества на ратующих давать достойное образование детям и опровергающих стремление приобщать к европейскому просвещению. Одна сторона усиленно кормит юного дворянина, воспитывая его по своему образу и подобию. Другая стремится его лишить увеселения, усадив за ученическую скамью. Решение в любом случае останется за родителями.

Человек всегда стремится к переменам. Его тянет менять старый уклад на новый. Не задумывается человек, что всё это уже было ранее. К чему он идёт, того добивались его предки, а после их устремления меняли их потомки, чтобы сегодня кто-то заново переосмыслил прошлое, вернувшись к мнению предков об устройстве общества. Об этом говорили раньше, будут говорить и в дальнейшем. Сломается множество судеб, но человек продолжит считать себя глубоко несчастным, стремясь переделать до него уже не раз переделанное. Никто из людей не согласится с необходимостью просто жить вне социальных перемен, поэтому приходится принимать новые веяния в штыки. Сменятся нравы, придут когда-то уже бытовавшие порядки, лишь люди останутся неизменными — с прежней верой готовые отстаивать для них важное. О так называемом конфликте поколений писал и Денис Фонвизин.

Сыну бригадира не нравится в России. Он не хочет жениться на невесте по выбору родителей, не желает общаться на русском языке. Ему понравилось в Париже, о нём он грезит и не прочь был бы вернуться во Францию, случись такая возможность. Эти два явных суждения в его взглядах отражаются Фонвизиным наиболее наглядно, прочее кажется суетой. Три действия развивается повествование, пока упущения в воспитании сына не становятся понятными для родителей. Они постараются воззвать к нему, станут укорять, стыдить, приводить пример личной жизни. Но в чём же их жизнь была лучше? Их требования скорее показывают порочность собственного воспитания, сделавшего их невеждами.

О пресытившихся жизнью поведал Денис Фонвизин в позднем «Недоросле». Уж если и искоренять, то образовавшийся в рядах помещиков застой, привыкших брать без остатка им принадлежащее, не улучшая и не способствуя приумножению. Всего лишь взять, пожить в своё удовольствие и со спокойной душой умереть, оставив наследникам разорённое хозяйство. И плакали бы дети от такого отношения родителей, только не тянет их к переменам. Ежели о тебе позаботятся, накормят, обеспечат будущее, то и желания стремиться вперёд не появится. Не обходится и без наследственности — если родитель не стремился к переменам, не будет к ним тяги и у его детей. Да вот наметились в обществе новые веяния, к которым необходимо прислушиваться. Более не получится отсидеться, прикрываясь невежеством, если не желаешь прослыть посмешищем.

Кто он — недоросль? Молодой дворянин, не получивший образования, либо подросток, до получения образования не доросший. А куда пойти без образования в конце XVIII века? Нигде тебя не примут, будь ты хоть высокого положения. Оставаться тебе помещиком где-нибудь в провинции, откуда ты и не выберешься никогда. Тебе оно и не требуется: крестьяне принесут доход, подлатают дыры в твоём доме и уберегут от скуки развлечениями. Что же ты? Ты — интеллектом не выше пня, твои же крестьяне, поверь, умнее тебя. Им бы учиться и становиться светочами науки. Жаль, связаны за спиной их руки. И как тут стихами не говорить, покуда продолжает скудоумный тебя лучше жить?

Желал Денис Фонвизин говорить прямо и открыто о беспокоивших общество проблемах. Но не то было время, поэтому сказать получалось только анонимно или под прикрытием чужого имени. Так, например, случилось с «Повествованием мнимого глухого и немого», авторство которого по косвенным доказательствам приписывается именно Фонвизину. Произведение не было закончено. Оно навсегда осталось пробой пера, чем отчасти радует, вместе с тем и вызывает огорчение, понимая, как мало создал для нас Денис Фонвизин, как многое мог и сколько в итоге осуществил за отпущенный ему земной срок.

Содержание повествования не отличается богатым наполнением. Осмысленная часть отведена под предисловие. Фонвизин собрался изучать людские характеры, обходя стороной пустословие. На деле окажется, что пустословие как раз будет преобладать, поскольку ничего толкового Денис не рассказал, всего лишь подтвердив стереотипы. Стоит думать, что для современников Фонвизин открыл глаза на действительность. Может и не открыл, а надавил на больную мозоль, чем и спровоцировал прекращение работы над произведением.

Денис Фонвизин четыре раза выезжал за границу, каждый раз возвращаясь с ощущением, что более никогда он пределы России покидать не будет. Но необходимость заставляла его снова возвращаться в Европу, где он опять набирался негативных впечатлений. До нас дошли его письма из тех поездок, по ним у читателя должно сложиться аналогичное впечатление. Фонвизин писал родным, Воронцову, Голицыну, Панину, Булгакову, Елагину, Обрескову, Зиновьеву, Дашковой, Пассеку, Воинову. Помимо этого он вёл дневник, с выдержками из которого может ознакомиться современный читатель.

Интерес представляют письма, начиная со второй заграничной поездки (1777—78). Фонвизин пожелал излечить жену от гельминтоза, для которой начало путешествия едва не омрачилось потерей глаза после удара веткой при движении от Смоленска в Варшаву. Денис познакомился с Польшей, смеялся над постановками на польском языке. Путь лежал во Францию. Первым впечатлением стал врач-шарлатан из Монпелье, лечивший жену так, что ей стало хуже. Второе впечатление — мерзкий запах нечистот на узких городских улицах. Денис разумно подивился мнению о Франции, представляемой в виде рая.

Трудная задача — собирать по кусочкам литературное наследие. Человек не отличается последовательностью, всюду оставляя следы своего присутствия. Кое-что требуется искать целенаправленно. Тому примером допустимо считать журнал Дениса Фонвизина «Друг честных людей, или Стародум». Ныне непонятно, как идеи таких проектов приходили в голову мужей прошлого. Подобная периодика не должна была пользоваться спросом, наоборот провоцируя власть на пристальное внимание к их составителям. Читая сейчас, не видишь того, что могло бы тогда побудить оформить подписку.

Наблюдать за суждениями посторонних людей — занятие увлекательное. Они говорят о понятном, выдвигают собственные предположения, и люди соглашаются, либо оглашают иное понимание обозначенной проблемы. Фонвизин представил читателю ряд действующих лиц, частично знакомых по ранним его произведениям. Сам журнал выпускался не Фонвизиным, а Сочинителем комедии «Недоросль».

Пётр рубил окно в Европу не с целью обрести цензуру, но, вместе с ценностями западной цивилизации, в Россию пришла практика допуска людей только к определённой информации, не способной подорвать доверие к действующей системе государственного управления. В случае России всё получилось ещё проще — русские не привыкли стремиться к большему, предпочитая обходиться минимумом из им нужного. Сказать об этом населению страны позволительно, да редкий человек адекватно воспримет информацию подобного рода. Проще не оглашать мыслей, делясь ими со столом. Сказав за жизнь чрезмерно лишнего, Фонвизин оказался в опале, вследствие чего ряд произведений не увидел свет при его жизни. К числу таких относится пьеса «Выбор гувернёра», повествующая о трудностях на пути к действительно полезным знаниям.

Читателю предложена проблема — родители желают выбрать для ребёнка учителя. Их выбор между образованным человеком, желающим преподавать полезные науки, и неким французом, предпочитающим строить из себя лизоблюда и умеющим научить других точно такому же искусству. Решение кажется очевидным — родители пожелают выбрать образованного учителя, их сын тогда будет иметь вес в обществе и не запутается в хитросплетениях прогрессивных взглядов. Однако, в обществе таковые люди вес иметь не будут. Их скорее уподобят отщепенцам и выставят за пределы страны, нежели станут терпеть среди благородных граждан.

Стихотворение — игрушка для поэта. Оно пишется, когда щемит грудь от чувства без ответа. И пишется оно о самом дорогом, в радость или грусть облекаясь притом. Любой поэт способен рифмовать без конца с жаждой творчества мало познавшего юнца. Но совсем уж редкий поэт берётся за форму большую, очень трудную и потому не простую. Фонвизин брался — сил не щадил, малую форму он стороной обходил. Ему важна не красота строки была, он стих содержанием наполнял всегда. Не много их таких дошло, два законченных и столько же незаконченных всего. Доброе наставление оставил Фонвизин нам, об этом он всю жизнь в прочих произведениях говорил сам.

Попробуй, читатель, одолей басню «Лисица-Кознодей». Закрой глаза на реалии суеты, почувствуй себя человеком из толпы. Ты не видишь того, что видеть должен ты. Почувствуй себя розой, вкруг тебя цветы. Над тобою садовник, в руках его нож. Он ласково смотрит, любит тебя всерьёз. Тебя не трогает он, но он срезает других. Ты думаешь, что такая судьба у них. Садовник — царь, властелин над цветами: ему положено добродетельным быть, говоря между нами. О чём пошёл бы дальше сказ? Об оставшихся от розы лепестках.

Русский крестьянин пьёт! Думаешь, он работает, а он — пьяный спит. Одолжишь ему денег, он их пропьёт и не вернёт. Что за напасть такая? Сколько есть земля Русская, столько времени раздаются проповеди, но народ продолжает употреблять алкоголь, нисколько не изменяя своим представлениям. Хуже от этого населению страны? Нисколько. Фонвизинское «Поучение, говоренное в духов день» не исправит ситуацию к лучшему и не отроет глаза на насущную проблему, ибо она является составляющей частью питающего душу вещества. Кто не пьёт, тот читает труды Фонвизина и думает о жизни, тогда как было бы достаточно выпить и не задаваться вопросами для облегчения бренности бытия.

Иной Фонвизин в понимании проблем государственности и философии Древнего Мира. Снова, как многие до него и после него, он рассказывает про мораль минувшей поры, словно не прошло тысячелетий и человеческое миропонимание осталось прежним. В произведении «Каллисфен» до читателя доводится история учёного мужа, современника завоеваний Александра Македонского и непосредственного участника его походов. Будучи честным, Каллисфен будет учить мудрости Александра, не смущаясь его порицать, когда находил для того причину. Правдолюбие скорее сводит в могилу, чему способствуют клеветники. Нужно уметь находить подход к людям, коли не желаешь обрести гибель. К чему Фонвизин задался донести до читателя текст такого содержания?

Очередным камнем преткновения в понимании литературного наследия Фонвизина становятся его публицистические работы, по большей части переводного характера. Исполняя обязанности переводчика, Денис доводил до сведения российских властей особенности политических реалий других стран, обязательно дополняя содержание своими мыслями. Может сложиться мнение, будто Фонвизин поддерживал происходящее вне страны и не был бы против подобное видеть в границах Российской Империи.

Сразу стоит выделить два перевода: «Сокращение о вольности французского дворянства и о пользе третьего чина» и «Торгующее дворянство». Согласно текста следует мысль, что дворян нельзя ни в чём ограничивать, судить их может только королевский суд, но количество дворян необходимо увеличить за счёт торгового люда, в чьих силах обеспечить процветание государства за счёт доступного им умения извлекать прибыль. Помимо торгового люда существуют достойные дворянства, как из числа добившихся успеха на полях сражений, так и заслуженных граждан, сумевших привлечь внимание к себе иначе, вроде влияющих на население с помощью литературы и театральных представлений.